Неточные совпадения
На радости целуются,
Друг дружке обещаются
Вперед не драться зря,
А
с толком дело спорное
По разуму, по-божески,
На чести повести —
В домишки не ворочаться,
Не
видеться ни
с женами,
Ни
с малыми ребятами,
Ни
с стариками старыми,
Покуда делу спорному
Решенья не найдут,
Покуда не доведают
Как ни на есть доподлинно:
Кому живется счастливо,
Вольготно на Руси?
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он
с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он
увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный
друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают,
друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Милон. Как я рад, мой любезный
друг, что нечаянно
увиделся с тобою! Скажи, каким случаем…
— Здесь столько блеска, что глаза разбежались, — сказал он и пошел в беседку. Он улыбнулся жене, как должен улыбнуться муж, встречая жену,
с которою он только что
виделся, и поздоровался
с княгиней и
другими знакомыми, воздав каждому должное, то есть пошутив
с дамами и перекинувшись приветствиями
с мужчинами. Внизу подле беседки стоял уважаемый Алексей Александровичем, известный своим умом и образованием генерал-адъютант. Алексей Александрович зaговорил
с ним.
— Да я не хочу знать! — почти вскрикнула она. — Не хочу. Раскаиваюсь я в том, что сделала? Нет, нет и нет. И если б опять то же, сначала, то было бы то же. Для нас, для меня и для вас, важно только одно: любим ли мы
друг друга. А
других нет соображений. Для чего мы живем здесь врозь и не
видимся? Почему я не могу ехать? Я тебя люблю, и мне всё равно, — сказала она по-русски,
с особенным, непонятным ему блеском глаз взглянув на него, — если ты не изменился. Отчего ты не смотришь на меня?
Кнуров. Ну, что хорошего! Тот лезет к Ларисе Дмитриевне
с комплиментами,
другой с нежностями, так и жужжат, не дают
с ней слова сказать. Приятно
с ней одной почаще
видеться — без помехи.
Будьте живы и счастливы; может быть, господь приведет нас
друг с другом увидеться; если же нет…» Тут она зарыдала.
Я и говорил, но, помните, как:
с боязнью, чтоб вы не поверили, чтоб этого не случилось; я вперед говорил все, что могут потом сказать
другие, чтоб приготовить вас не слушать и не верить, а сам торопился
видеться с вами и думал: «Когда-то еще
другой придет, я пока счастлив».
Между собеседниками по большей части царствует глубокое молчание: все
видятся ежедневно
друг с другом; умственные сокровища взаимно исчерпаны и изведаны, а новостей извне получается мало.
Теперь его поглотила любимая мысль: он думал о маленькой колонии
друзей, которые поселятся в деревеньках и фермах, в пятнадцати или двадцати верстах вокруг его деревни, как попеременно будут каждый день съезжаться
друг к
другу в гости, обедать, ужинать, танцевать; ему
видятся всё ясные дни, ясные лица, без забот и морщин, смеющиеся, круглые,
с ярким румянцем,
с двойным подбородком и неувядающим аппетитом; будет вечное лето, вечное веселье, сладкая еда да сладкая лень…
— Кто ж скажет? У меня нет матери: она одна могла бы спросить меня, зачем я
вижусь с тобой, и перед ней одной я заплакала бы в ответ и сказала бы, что я дурного ничего не делаю и ты тоже. Она бы поверила. Кто ж
другой? — спросила она.
Тема его состояла в изображении гибельных последствий страсти от неповиновения родителям. Молодой человек и девушка любили
друг друга, но, разлученные родителями,
виделись с балкона издали, перешептывались, переписывались.
Комедия
с этими японцами, совершенное представление на нагасакском рейде! Только что пробило восемь склянок и подняли флаг, как появились переводчики, за ними и оппер-баниосы, Хагивари, Саброски и еще
другой, робкий и невзрачный
с виду. Они допрашивали, не недовольны ли мы чем-нибудь? потом попросили
видеться с адмиралом. По обыкновению, все уселись в его каюте, и воцарилось глубокое молчание.
Там не знаешь, что делается на
другом конце, по нескольку дней
с иным и не
увидишься; во всем порядок, чистота.
От островов Бонинсима до Японии — не путешествие, а прогулка, особенно в августе: это лучшее время года в тех местах. Небо и море спорят
друг с другом, кто лучше, кто тише, кто синее, — словом, кто более понравится путешественнику. Мы в пять дней прошли 850 миль. Наше судно, как старшее, давало сигналы
другим трем и одно из них вело на буксире. Таща его на двух канатах, мы могли
видеться с бывшими там товарищами; иногда перемолвим и слово, написанное на большой доске складными буквами.
Обычаи здесь патриархальные: гости пообедают, распростятся
с хозяином и отправятся домой спать, и хозяин ляжет, а вечером явятся опять и садятся за бостон до ужина. Общество одно. Служащие, купцы и жены тех и
других видятся ежедневно и… живут все в больших ладах.
От Нижнего до Перми Нехлюдову удалось
видеться с Катюшей только два раза: один раз в Нижнем, перед посадкой арестантов на затянутую сеткой баржу, и
другой раз в Перми, в конторе тюрьмы.
— Вот мы живем
с тобою три года (прежде говорилось: год, потом: два; потом будет говориться: четыре года и так дальше), а все еще мы как будто любовники, которые
видятся изредка, тайком. Откуда это взяли, Саша, что любовь ослабевает, когда ничто не мешает людям вполне принадлежать
друг другу? Эти люди не знали истинной любви. Они знали только эротическое самолюбие или эротическую фантазию. Настоящая любовь именно
с той поры и начинается, как люди начинают жить вместе.
Когда он кончил, то Марья Алексевна видела, что
с таким разбойником нечего говорить, и потому прямо стала говорить о чувствах, что она была огорчена, собственно, тем, что Верочка вышла замуж, не испросивши согласия родительского, потому что это для материнского сердца очень больно; ну, а когда дело пошло о материнских чувствах и огорчениях, то, натурально, разговор стал представлять для обеих сторон более только тот интерес, что, дескать, нельзя же не говорить и об этом, так приличие требует; удовлетворили приличию, поговорили, — Марья Алексевна, что она, как любящая мать, была огорчена, — Лопухов, что она, как любящая мать, может и не огорчаться; когда же исполнили меру приличия надлежащею длиною рассуждений о чувствах, перешли к
другому пункту, требуемому приличием, что мы всегда желали своей дочери счастья, —
с одной стороны, а
с другой стороны отвечалось, что это, конечно, вещь несомненная; когда разговор был доведен до приличной длины и по этому пункту, стали прощаться, тоже
с объяснениями такой длины, какая требуется благородным приличием, и результатом всего оказалось, что Лопухов, понимая расстройство материнского сердца, не просит Марью Алексевну теперь же дать дочери позволения
видеться с нею, потому что теперь это, быть может, было бы еще тяжело для материнского сердца, а что вот Марья Алексевна будет слышать, что Верочка живет счастливо, в чем, конечно, всегда и состояло единственное желание Марьи Алексевны, и тогда материнское сердце ее совершенно успокоится, стало быть, тогда она будет в состоянии
видеться с дочерью, не огорчаясь.
— Нынче поутру Кирсанов дал мне адрес дамы, которая назначила мне завтра быть у нее. Я лично незнаком
с нею, но очень много слышал о ней от нашего общего знакомого, который и был посредником. Мужа ее знаю я сам, — мы
виделись у этого моего знакомого много раз. Судя по всему этому, я уверен, что в ее семействе можно жить. А она, когда давала адрес моему знакомому, для передачи мне, сказала, что уверена, что сойдется со мною в условиях. Стало быть, мой
друг, дело можно считать почти совершенно конченным.
Так прошел месяц, может быть, несколько и побольше, и если бы кто сосчитал, тот нашел бы, что в этот месяц ни на волос не уменьшилась его короткость
с Лопуховыми, но вчетверо уменьшилось время, которое проводит он у них, а в этом времени наполовину уменьшилась пропорция времени, которое проводит он
с Верою Павловною. Еще какой-нибудь месяц, и при всей неизменности дружбы,
друзья будут мало
видеться, — и дело будет в шляпе.
И когда она просыпается поздно поутру, уж вместо всех прежних слов все только борются два слова
с одним словом: «не
увижусь» — «
увижусь» — и так идет все утро; забыто все, забыто все в этой борьбе, и то слово, которое побольше, все хочет удержать при себе маленькое слово, так и хватается за него, так и держит его: «не
увижусь»; а маленькое слово все отбегает и пропадает, все отбегает и пропадает: «
увижусь»; забыто все, забыто все, в усилиях большего слова удержать при себе маленькое, да, и оно удерживает его, и зовет на помощь себе
другое маленькое слово, чтобы некуда было отбежать этому прежнему маленькому слову: «нет, не
увижусь»… «нет, не
увижусь», — да, теперь два слова крепко держат между собою изменчивое самое маленькое слово, некуда уйти ему от них, сжали они его между собою: «нет, не
увижусь» — «нет, не
увижусь»…
До самой кончины своей он почти каждый день со мною
виделся, дорожа простою моею беседою, хотя ни привычками, ни образом мыслей, ни нравом мы большею частию
друг с другом не сходствовали.
Ужин в своем достоинстве ничем не уступал обеду. Гости отправились в комнаты, для них отведенные, и на
другой день поутру расстались
с любезным хозяином, дав
друг другу обещание вскоре снова
увидеться.
Сейчас написал я к полковнику письмо, в котором просил о пропуске тебе, ответа еще нет. У вас это труднее будет обделать, я полагаюсь на маменьку. Тебе счастье насчет меня, ты была последней из моих
друзей, которого я видел перед взятием (мы расстались
с твердой надеждой
увидеться скоро, в десятом часу, а в два я уже сидел в части), и ты первая опять меня увидишь. Зная тебя, я знаю, что это доставит тебе удовольствие, будь уверена, что и мне также. Ты для меня родная сестра.
Они никогда не сближались потом. Химик ездил очень редко к дядям; в последний раз он
виделся с моим отцом после смерти Сенатора, он приезжал просить у него тысяч тридцать рублей взаймы на покупку земли. Отец мой не дал; Химик рассердился и, потирая рукою нос,
с улыбкой ему заметил: «Какой же тут риск, у меня именье родовое, я беру деньги для его усовершенствования, детей у меня нет, и мы
друг после
друга наследники». Старик семидесяти пяти лет никогда не прощал племяннику эту выходку.
Начал прищуривать глаза — место, кажись, не совсем незнакомое: сбоку лес, из-за леса торчал какой-то шест и
виделся прочь далеко в небе. Что за пропасть! да это голубятня, что у попа в огороде!
С другой стороны тоже что-то сереет; вгляделся: гумно волостного писаря. Вот куда затащила нечистая сила! Поколесивши кругом, наткнулся он на дорожку. Месяца не было; белое пятно мелькало вместо него сквозь тучу. «Быть завтра большому ветру!» — подумал дед. Глядь, в стороне от дорожки на могилке вспыхнула свечка.
Актеры могли еще
видеться с антрепренерами в театральных ресторанах: «Щербаки» на углу Кузнецкого переулка и Петровки, «Ливорно» в Кузнецком переулке и «Вельде» за Большим театром; только для актрис, кроме Кружка,
другого места не было.
Были тут люди, не встречавшиеся
друг с другом по нескольку лет и не ощущавшие
друг к
другу ничего, кроме равнодушия, если не отвращения, но встретившиеся теперь, как будто вчера еще только
виделись в самой дружеской и приятной компании.
Третьего дня был у меня брат Михайло. Я рад был его видеть — это само собой разумеется, но рад был тоже и об тебе услышать, любезный
друг Нарышкин. Решительно не понимаю, что
с тобой сделалось. Вот скоро два месяца, как мы
виделись, и от тебя ни слова. Между тем ты мне обещал, проездом через Тулу, известить об Настеньке, которая теперь Настасья Кондратьевна Пущина. Признаюсь, я думал, что ты захворал, и несколько раз собирался писать, но
с каждой почтой поджидал от тебя инисиативы, чтоб потом откликнуться…
Пора благодарить тебя, любезный
друг Николай, за твое письмо от 28 июня. Оно дошло до меня 18 августа. От души спасибо тебе, что мне откликнулся. В награду посылаю тебе листок от моей старой знакомки, бывшей Михайловой. Она погостила несколько дней у своей старой приятельницы, жены здешнего исправника. Я
с ней раза два
виделся и много говорил о тебе. Она всех вас вспоминает
с особенным чувством. Если вздумаешь ей отвечать, пиши прямо в Петропавловск, где отец ее управляющий таможней.
Из Иркутска я к тебе писал; ты, верно, давно получил этот листок, в котором сколько-нибудь узнал меня. Простившись там
с добрыми нашими товарищами-друзьями, я отправился 5 сентября утром в дальний мой путь. Не буду тем дальним путем вести тебя — скажу только словечко про наших,
с которыми удалось
увидеться.
…Вся наша ялуторовская артель нетерпеливо меня ждет. Здесь нашел я письма. Аннушка всех созвала на Новый год. Я начну дома это торжество благодарением богу за награду после 10 лет [10-ти лет — ссылки на поселение.] за возобновление завета
с друзьями — товарищами изгнания… Желаю вам, добрый
друг, всего отрадного в 1850 году. Всем нашим скажите мой дружеский оклик: до свиданья! Где и как, не знаю, но должны еще
увидеться…
Н. И. Пущин
виделся тогда и
с другими декабристами.
Останься я день в Тобольске, мы
с вами бы не
увиделись. Почта туда должна была прийти на
другой день моего выезда. Не стану говорить вам, как свидание мое
с вами и добрым Матвеем Ивановичем освежило мою душу, вы оба в этом уверены без объяснений. У вас я забыл рубашку, значит скоро опять
увидимся. Пока дети здесь, я не тронусь, а потом не ручаюсь, чтоб остался в Туринске.
Ты уже должен знать, что 14 августа Иван Дмитриевич прибыл в Иркутск
с старшим своим сыном Вячеславом. Дорога ему помогла, но болезнь еще не уничтожена. Будет там опять пачкаться. Дай бог, чтоб это шло там удачнее, нежели здесь в продолжение нескольких месяцев. Просто страшно было на него смотреть. Не знаю, можно ли ему будет добраться до вас. Мне это необыкновенно, кажется, удалось, но и тут тебя, добрый
друг, не поймал. Авось когда-нибудь как-нибудь
свидимся.
После этого мы как-то не часто
виделись. Пушкин кружился в большом свете, а я был как можно подальше от него. Летом маневры и
другие служебные занятия увлекали меня из Петербурга. Все это, однако, не мешало нам, при всякой возможности встречаться
с прежней дружбой и радоваться нашим встречам у лицейской братии, которой уже немного оставалось в Петербурге; большею частью свидания мои
с Пушкиным были у домоседа Дельвига.
Так, в послании к И. И. Пущину, вызванном описываемым посещением своего
друга, Кюхельбекер заявляет: «Да! ровно через год мы
свиделись с тобой, но,
друг и брат, тогда под твой приветный кров вступил я полн надежд, и весел и здоров» (Лирика и поэмы, т. I, 1939, стр. 213; датировано: 5 марта 1846 г.).
Отец
с матерью ни
с кем в Симбирске не
виделись; выкормили только лошадей да поели стерляжьей ухи, которая показалась мне лучше, чем в Никольском, потому что той я почти не ел, да и вкуса ее не заметил: до того ли мне было!.. Часа в два мы выехали из Симбирска в Чурасово, и на
другой день около полден туда приехали.
С письмом этим Вихров предположил послать Ивана и ожидал доставить ему удовольствие этим, так как он там
увидится с своей Машей, но сердце Ивана уже было обращено в
другую сторону; приехав в деревню, он не преминул сейчас же заинтересоваться новой горничной, купленной у генеральши, но та сейчас сразу отвергла все его искания и прямо в глаза назвала его «сушеным судаком по копейке фунт».
— Нет тут ваших знакомых, — говорил губернатор, — можете в
другом месте
с ними
видеться; извольте уходить, — иначе я полицеймейстеру велю вас вывести.
То
видится ему, что маменька призывает его и говорит:"Слушай ты меня,
друг мой сердечный, Сенечка! лета мои преклонные, да и здоровье не то, что было прежде…"и в заключение читает ему завещание свое, читает без пропусков (не так, как Митеньке:"там, дескать, известные формальности"), а сплошь, начиная
с во имяи кончая «здравым умом и твердою памятью», и по завещанию этому оказывается, что ему, Сенечке, предоставляется сельцо Дятлово
с деревнею Околицей и село Нагорное
с деревнями, а всего тысяча сорок две души…
Мы очутились втроем, ни
с кем не
видясь, не расставаясь
друг с другом, вместе восхищаясь, пламенея и нимало не скучая унисонностью наших восхищений.
Дельцы окинули
друг друга с ног до головы проницательными взглядами, как люди, которые
видятся в первый раз и немного не доверяют
друг другу. Нина Леонтьевна держала в руках серебряную цепочку, на которой прыгала обезьяна Коко — ее любимец.
Ему отвечала жена Зыкова: «
Друга вашего, к которому вы пишете, более не существует на свете: две недели, как он умер, все ожидая хоть еще раз
увидеться с вами.
— Я уж тебе сказывал, что
друзьями я называю тех,
с кем чаще
вижусь, которые доставляют мне или пользу, или удовольствие. Помилуй! что ж даром-то кормить?
В этот же вечер, часов в двенадцать, когда Петр Иваныч, со свечой и книгой в одной руке, а
другой придерживая полу халата, шел из кабинета в спальню ложиться спать, камердинер доложил ему, что Александр Федорыч желает
с ним
видеться.
— И вам не жаль расставаться или, по крайней мере, реже
видеться с этими
друзьями? — сказал Александр.
— Значит, мы будем
с вами
видеться часто; я почти каждый день бываю в театре, — подхватила Екатерина Петровна, — тут
другой еще есть актер, молодой, который — вы, может быть, заметили — играет этого Родольфа д'Эрикура: у него столько души и огня!
— И кроме того, всё мне,
друг мой,
видятся такие до бесконечности страшные сны, что я, как проснусь, сейчас шепчу: «Святой Симеон, разгадай мой сон», но все если б я могла себя
с кем-нибудь в доме разговорить, я бы терпела; а то возьмите же, что я постоянно одна и постоянно
с мертвецами. Я, мои дружочки, отпетого покойника не боюсь, а Варнаша не позволяет их отпето.